Пациент лежал на кушетке и время от времени прикрывал рукою глаза, словно от яркого света, хотя в кабинете царил полумрак.
- Продолжайте.
Пациент сглотнул, и на лице у него появилось такое выражение, словно доктор насильно скормил ему 157-ю ложечку малинового варенья.
- Меня никто никогда не понимал… я был очень несчастным ребёнком… а в 15 лет я, знаете, ненавидел свой дом, и было за что, это мещанское счастье, жирная персидская кошка, которая гадила в мои ботинки, эти розовые шторы, эта тупость и рутина! И я перебил все окна, покрасил перса в чёрный цвет краской из баллончика, а пошлые шторы смыл в унитаз! Это был крик о помощи, но разве мои родители могли это понять? Я так хотел любви, а они… они оправили меня в исправительную школу – на три месяца… я никогда не смог им этого простить… Одна была радость – перса им пришлось обрить!
Психоаналитик сочувственно покивал, несмотря на то, что считал, что 15-летний охламон, мучающий животных, достоин пусть и не исправительной школы, но хорошего ремня – это уж точно.
- Я всегда мечтал о том, чтобы быть не собой, - заныл пациент, в очередной раз нарушив логику своего рассказа, - Разве можно с такой внешностью достичь чего-нибудь в жизни, вот скажите, пожалуйста…
Психоаналитик непроизвольно потрогал большую бородавку у себя на носу. У пациента наблюдался явный комплекс неполноценности, несмотря на то, что он отнюдь не походил на химеру с собора Парижской богоматери. А даже если и походил бы, доктор все равно среагировал бы на «скажите, пожалуйста» молчанием. Ему платили за то, что он слушал, а пациент совершенно не нуждался в советах. Ему нужно было говорить, говорить, говорить самому…
- Во снах, - прошептал пациент, млея, - я вижу себя таким, каким должен был быть на самом деле… Я высокий, светловолосый, могучий, и мне на всех наплевать… я хожу в чёрной футболке с надписью «Мочи всех подряд, а Бог их рассортирует»… Вы знаете, - он всхлипнул, - в последнее время я ловлю кайф оттого, что ломаю разные вещи!
- Какие же? – подбодрил его доктор.
- У меня просто непреодолимая тяга к разрушению, доктор! Я переломал бабушкины фикусы! Я… - птичья грудка пациента сотряслась спазмом, он сжал кулак и вцепился зубами в костяшки пальцев.
- Не держите это в себе, - мурлыкнул доктор.
- Я рассорился со всей семьёй… - пациент икнул, - Я… я украл у своего приятеля его бриллиантовые запонки! Зачем, скажите на милость? Я не хочу жить! Мне так стыдно! Я после этого сунул свои поганые руки в огонь на плите – видите ожоги?! Я должен был это сделать, мне нужна была эта боль, я…
Пациент задергался в покаянных конвульсиях и возвел очи к потолку, живо напомнив доктору Марию Магдалину с картины Тициана.
Доктор снова покивал.
- И еще мне кажется, что я гомосексуалист, - пролепетал пациент сладострастно, - У меня на курсе учится один юноша, знаете, такой чёрненький мальчик, чрезвычайно талантливый… он на все смотрит своими глазами, вы понимаете… в частности, он серьёзно интересуется проблемой клонирования, его работы действительно тянут на серьезное научное исследование… Так вот, мне все время хочется остаться с ним в аудитории наедине… у него такие восторженные глаза, когда он слушает мои лекции… не то что у остальных представителей этого, с позволения сказать, поколения… и такие, знаете, тонкие руки… А он, маленький паршивец, ещё говорит мне, что впервые в жизни встретил во мне Учителя с большой буквы… Мне кажется, я люблю его, доктор… это проблема… а еще одна моя студентка, знаете ли, не даёт мне проходу, этакая дурища, унылая и вечно ходит в чёрном, наверно, ей кажется, что это элегантно и выделяет её из общей массы, притом что выглядит она на самом деле, как смерть, только косы не хватает… и вечно всем талдычит об их бездуховности… видимо, духовность она понимает как насилие над моей бедной психикой… Вы себе не представляете! То и дело глядит на меня собачьими, полными слёз глазами!
Доктор покивал, давая пациенту понять, что представляет.
- По-вашему, я недостоин сочувствия? – задиристо поинтересовался пациент.
Судя по этой фразе, сеанс шёл к обычному концу.
- По-вашему, я и любви недостоин?! – заблажил пациент дурным голосом, - А я вот считаю, что я! вполне! Адекватная! И одаренная! Личность! И не моя вина, что тупые болваны не могут меня понять!!!
Он вскочил и с негодующим воплем помчался доказывать миру свою адекватность и одарённость.
Доктор устало вздохнул и открыл папку с досье на пациента. Он опять позабыл, как правильно пишется его имя, как забыл и о том, чтоб спросить о нём у пациента. Люди любят, когда ты интересуешься их именами, вспомнился Дейл Карнеги. Надо будет начать следующую беседу как-нибудь этак:
- Эру Илуватар? Если не ошибаюсь, это венгерское имя?..
(с) Sacrifised
- Продолжайте.
Пациент сглотнул, и на лице у него появилось такое выражение, словно доктор насильно скормил ему 157-ю ложечку малинового варенья.
- Меня никто никогда не понимал… я был очень несчастным ребёнком… а в 15 лет я, знаете, ненавидел свой дом, и было за что, это мещанское счастье, жирная персидская кошка, которая гадила в мои ботинки, эти розовые шторы, эта тупость и рутина! И я перебил все окна, покрасил перса в чёрный цвет краской из баллончика, а пошлые шторы смыл в унитаз! Это был крик о помощи, но разве мои родители могли это понять? Я так хотел любви, а они… они оправили меня в исправительную школу – на три месяца… я никогда не смог им этого простить… Одна была радость – перса им пришлось обрить!
Психоаналитик сочувственно покивал, несмотря на то, что считал, что 15-летний охламон, мучающий животных, достоин пусть и не исправительной школы, но хорошего ремня – это уж точно.
- Я всегда мечтал о том, чтобы быть не собой, - заныл пациент, в очередной раз нарушив логику своего рассказа, - Разве можно с такой внешностью достичь чего-нибудь в жизни, вот скажите, пожалуйста…
Психоаналитик непроизвольно потрогал большую бородавку у себя на носу. У пациента наблюдался явный комплекс неполноценности, несмотря на то, что он отнюдь не походил на химеру с собора Парижской богоматери. А даже если и походил бы, доктор все равно среагировал бы на «скажите, пожалуйста» молчанием. Ему платили за то, что он слушал, а пациент совершенно не нуждался в советах. Ему нужно было говорить, говорить, говорить самому…
- Во снах, - прошептал пациент, млея, - я вижу себя таким, каким должен был быть на самом деле… Я высокий, светловолосый, могучий, и мне на всех наплевать… я хожу в чёрной футболке с надписью «Мочи всех подряд, а Бог их рассортирует»… Вы знаете, - он всхлипнул, - в последнее время я ловлю кайф оттого, что ломаю разные вещи!
- Какие же? – подбодрил его доктор.
- У меня просто непреодолимая тяга к разрушению, доктор! Я переломал бабушкины фикусы! Я… - птичья грудка пациента сотряслась спазмом, он сжал кулак и вцепился зубами в костяшки пальцев.
- Не держите это в себе, - мурлыкнул доктор.
- Я рассорился со всей семьёй… - пациент икнул, - Я… я украл у своего приятеля его бриллиантовые запонки! Зачем, скажите на милость? Я не хочу жить! Мне так стыдно! Я после этого сунул свои поганые руки в огонь на плите – видите ожоги?! Я должен был это сделать, мне нужна была эта боль, я…
Пациент задергался в покаянных конвульсиях и возвел очи к потолку, живо напомнив доктору Марию Магдалину с картины Тициана.
Доктор снова покивал.
- И еще мне кажется, что я гомосексуалист, - пролепетал пациент сладострастно, - У меня на курсе учится один юноша, знаете, такой чёрненький мальчик, чрезвычайно талантливый… он на все смотрит своими глазами, вы понимаете… в частности, он серьёзно интересуется проблемой клонирования, его работы действительно тянут на серьезное научное исследование… Так вот, мне все время хочется остаться с ним в аудитории наедине… у него такие восторженные глаза, когда он слушает мои лекции… не то что у остальных представителей этого, с позволения сказать, поколения… и такие, знаете, тонкие руки… А он, маленький паршивец, ещё говорит мне, что впервые в жизни встретил во мне Учителя с большой буквы… Мне кажется, я люблю его, доктор… это проблема… а еще одна моя студентка, знаете ли, не даёт мне проходу, этакая дурища, унылая и вечно ходит в чёрном, наверно, ей кажется, что это элегантно и выделяет её из общей массы, притом что выглядит она на самом деле, как смерть, только косы не хватает… и вечно всем талдычит об их бездуховности… видимо, духовность она понимает как насилие над моей бедной психикой… Вы себе не представляете! То и дело глядит на меня собачьими, полными слёз глазами!
Доктор покивал, давая пациенту понять, что представляет.
- По-вашему, я недостоин сочувствия? – задиристо поинтересовался пациент.
Судя по этой фразе, сеанс шёл к обычному концу.
- По-вашему, я и любви недостоин?! – заблажил пациент дурным голосом, - А я вот считаю, что я! вполне! Адекватная! И одаренная! Личность! И не моя вина, что тупые болваны не могут меня понять!!!
Он вскочил и с негодующим воплем помчался доказывать миру свою адекватность и одарённость.
Доктор устало вздохнул и открыл папку с досье на пациента. Он опять позабыл, как правильно пишется его имя, как забыл и о том, чтоб спросить о нём у пациента. Люди любят, когда ты интересуешься их именами, вспомнился Дейл Карнеги. Надо будет начать следующую беседу как-нибудь этак:
- Эру Илуватар? Если не ошибаюсь, это венгерское имя?..
(с) Sacrifised
...а еще одна моя студентка, знаете ли, не даёт мне проходу, этакая дурища, унылая и вечно ходит в чёрном...
Вот.
А мне почемуто грустно... ((
Хотя... Сначало на меян такой глюк наступил: я прочитала не пациен,а паштет... =Ъ
А это - ни смешно, ни грустно по-моему. Мило.